От усталости бурсак быстро и крепко захмелел, начал широко улыбаться, поглядывая то на суетящуюся по хозяйству Веру, то на глазеющего на нее приказчика.

– Пришел ли в себя паныч? – спросил Хома, нарушив неловкую тишину.

– Пану уже гораздо лучше,– Вера радостно кивнула.– Они с братом сейчас отдыхают.

– Оба спят? – не понял ее Хома.

Хозяйка кивнула.

– Неужто со вторым братом тоже случилась беда? – не рассчитав силу, парень брякнул чаркой о стол, пролив немного горилки.– Или… или он спит посреди дня, потому что совсем еще мал?

– Парубкам девять и десять годков,– приказчик почему-то сердито скрипнул зубами, его шрам блеснул в свете от окна.

Хома непонимающе улыбнулся.

– Ты, учитель, прислан сюда не вопросы задавать, а обучать грамматике и слову Божию! – приказчик вдруг снова стал хмурым и серьезным. Он медленно встал и, взяв кувшин с горилкой со стола, передал его подскочившей Вере. Баба послушно приняла кувшин, убрала подальше в угол и, слегка поклонившись, принялась ловко прибирать со стола. Поджав губы, приказчик наблюдал за нею и Хомой.

– Полноте, Ясногор,– с доброю улыбкою сказала Вера захмелевшему приказчику.– Учитель попался неравнодушный. Это же хорошо. Нам нужно отблагодарить его за то, что он не оставил молодого пана в беде.

Ясногор сердито замотал головой, сгоняя хмель.

– Не тревожьтесь,– Вера с теплом заглянула Хоме в глаза. Сердце парня забилось как сумасшедшее. – Просто панычи никогда не расстаются. Вот второй, Петро, и намаялся один. Они славные дети,– как-то неожиданно горько прибавила она.– Вам они понравятся.

Приказчик до хруста сжал пальцы.

– Славные,– сдавленно прошептал он.– Как и их батько.

Вера глянула на него сердито.

– Да, они трудные,– кивнула она.– Сироты, остались без матери. А пан сотник – самый мудрый и терпеливый отец,– она говорила с таким жаром и любовью, что Хома на мгновение почувствовал ревность.

– Э-эх, добрая ты! – любуясь Верой, приказчик тяжело поднялся и, подойдя к сеням, тихо прибавил: – Своих тебе пора нянчить, а не чужих!

Вера обиженно поджала губы.

– Прости, сама ты все знаешь,– Ясногор смутился.– Спасибо за угощение. Отдыхайте, пан философ! – прибавил он как-то неприветливо.—Устали с дороги.

Толкнув дверь, приказчик вышел из хаты. Молча убрав со стола, Вера мышкой поспешила прочь из горницы, тихонько зашуршав, забренчав чем-то в сенях.

Хоме очень хотелось, чтобы скромная хозяйка осталась и поговорила с ним, но он был так сыт и пьян, так утомлен с дороги, что повалился на лавку и, не расстегнув даже зипуна, мгновенно заснул.

Проснулся Хома далеко за полдень. Его тело затекло от лежания на лавке в неудобной позе и тесной одежде. Голова кружилась.

Поднявшись, бурсак сел и огляделся по сторонам. Веры в хате не было. Зато на столе его поджидала аккуратная ароматная стопка блинов и чарка квасу.

Подкрепившись румяными блинами, Хома вздохнул, пожалев, что вместо кваса Вера не оставила ему горилки, но рассудил, что так, верно, велел Ясногор. Почистив одежду от пыли, семинарист поглядел на свои черные босые ноги.

– Как все же жаль сапоги,– расстроенно пробормотал он.– И как все же славно, что я выбрался из того поганого тумана и зверь меня не сожрал. Видать, бережет меня Боженька.

Хома трижды перекрестился, потянулся и встал.

Радостно улыбнувшись, он с любопытством осмотрел иконы Божией Матери, кружевные салфеточки, Верины склянки, стоящие тут и там тонкие и толстые восковые свечи, какие-то инструменты непонятного предназначения и осторожно, чтобы ничего не задеть, вышел в сени.

В сенях он обнаружил лохань теплой воды, заботливо приготовленную Верой, да крепкие лапти точно по его ноге. Умывшись, бурсак натянул лапти, рассудив, что это лучше, чем ходить босиком, как Сивуха.

Мысленно поблагодарив хозяйку за доброту и заботу и подивившись, как она все успевает, парень поправил саблю на поясе и отправился осмотреть хутор.

Не спеша он прошел аккуратный садик, окружавший Верину мазанку, и оказался неподалеку от панского куреня.

Работы были закончены, люд разошелся. По двору бегала детвора с рогатками. Где-то рядом послышался звучный голос приказчика, раздающего указания. Голос приближался.

Оглядевшись, Хома проскользнул между аккуратными одинаковыми хатами в сторону центра хутора.

Спустившись с пригорка, бурсак вышел к псарне, о чем он догадался по характерному запаху и лаю. Он хотел было пройти мимо, как вдруг через распахнутые двери увидел знакомых девок, встреченных им утром у ворот. Стоя на карачках и отклячив зады, девки спорили, намывая что-то грязными тряпками. По всему было видно, что старшая распекала за что-то младшую. Их зады и мокрые груди заманчиво покачивались в такт движениям. По лбам и щекам стекал пот. Хома на мгновение даже залюбовался зрелищем и сам не заметил, как вошел в псарню. За оградой заскулили немногочисленные псы. Вид у них почему-то был тощий и жалкий. Парень удивленно подумал, что совсем не видел на хуторе беспризорных собак.

Мастерски орудуя тряпками, девки совсем не замечали его.

– Фу-у! – брезгливо сморщилась старшая.– Страсть-то какая! Так и будем вечно чьи-то кишки драить?! – возмутилась она.– А что, ежели живность закончится? Что потом?

– Ужас,– молодая прикрыла нос рукой и отвернулась.– Пан сотник и козаки делают все, что могут, сама знаешь,– устало возразила она, окуная тряпку в ведро с бурой водой.

– А ты больно слушай, что они брешут! – дородная скривилась, словно хлебнула кислых щей.– Вот я погляжу, коли Ваньку твоего так будем соскребать!

– Думай, что мелешь! – взбрыкнула худая, толкнув приятельницу в бок.– Как это Ваньку соскребать?!

– А что знаю, то и мелю,– дородная угрожающе свесилась над нею.– Маруся тоже, видать, не ждала такого конца!

– Маруся – дура! – смачно сплюнула младшая. – Да еще и тетеха! Нечего шляться было, сказано же дома сидеть! Это ж надо было попереться туда! Тоже мне, придумала! Чуйства у нее! Нечего по чужим хатам ошиваться, вот что я скажу!

Хома взглянул на пол в то место, где усердно терли девки, и внезапная тошнота подступила к горлу. Мерзкой жижей на полу широко раскинулись собачьи останки, вперемешку с соломой. В другом ведре у девок уже лежали клоки шерсти с кожей, кишки, остатки челюсти с носом.

Дородная девка наконец заметила Хому, вздрогнула от неожиданности, замолчала и, толкнув вторую, попыталась прикрыть безобразное зрелище подолом.

– Пане! А что вам здесь нужно? – она притворно заулыбалась.– Заблудились?!

Хома не отвечал.

– Ну-ну, не смотрите,– рассмеялась девка.– А то вон как подурнели весь! Того и гляди в обморок упадете!